| |
Ах, какая белая - пребелая земля
Ни воздать мелодией, ни выразить словами
А это просто лето распушило тополя,
И над землей от радости
Тряхнуло тополями.
Будь я нынче в милости -
Отдал бы, как с листа,
Все слова, каких в помине
Не было сначала.
Ну, что за жизнь такая -
Не обман, так суета,
И зря к тебе не рвался я
А ты не привечала.
Стерпится ли? Слюбится ли?
Сбудется ли в срок?
Сколько Бог-отец положит
На душу отметин?
А мне теперь заблудшая зима -
И та не впрок,
И нет надежд на холода,
Которых мы не встретим.
Ах, какая черная земля,
как ни взгляну!
Ах, какие вязкие до ужаса рассветы!
Да что ты! Это дождь отмыл
с асфальта белизну.
Да что ты милый -
это просто продолженье лета!
Вот и кончился дождь и дождя больше нет.
Расступился туман и, прохладой звеня,
ошалевший донельзя осенний рассвет
заплясал от восторга по мокрым камням.
У нас сезон ночных дождей и ясных дней
восход пробился из-под серого шатра.
Спадает боль с усталой памяти моей.
И жизнь легка и удивительна с утра.
За бессонную ночь и гроша не отдашь.
Разве бросишь на ветер пустые слова?
Или - взгляд безразличный на этот пейзаж,
на котором никак не желтеет листва
Сплетает время свой безжалостный клубок
шальной погоды и безжалостной тоски.
Зачем нам лето в октябре, Помилуй Бог! -
Когда мы можем встретить осень по-людски!
Так давайте ж поверим последним слезам
и чуть - чуть подобреем в последние дни.
Озаряется медленно старенький храм,
но по-прежнему, крест остается в тени.
На холмах Грузии такая тишь лежит,
и щебет птиц, и лай собак чуть погодя...
И жизнь прекрасна, раз прекрасна - надо жить
и предстоящий день до нового дождя!
И как за столько лет мы не наскучили друг другу,
И волком в вое не зашлись от собственных острот?
Плесни под рубчик, Катенька, пусти разок по кругу.
Посмотрим, кто - порядочный, а кто - наоборот!
Ай, бабушка-красавица ссудила нам полбаночки
Матерого, крутого и недорого взяла.
Эх, елочки-сосеночки, конфеточки-бараночки!
По капельке, по крошечке с боярского стола!
А помнишь, как в семнадцать целовались, где придется,
Как строгие дедульки из подъездов гнали прочь?
Плесни под рубчик, Катенька. Где пьется, там и льется,
А килечкой на хлебушек всегда могу помочь.
А как оно там дальше - кто об этом судит-ведает?
Сломали нас на первом же заезжем колдуне.
Улечься бы поближе, да укрыться бы как следует,
Да вместе погадать на убывающей луне...
Влюблен я в эту Катеньку, да не заняться ею,
И времечко к утру, и ей давно не до меня.
От бабкиной настоечки беспомощно трезвею,
Да и привык с годами никого не прогонять.
Друзья мои несчастные, усталые, чумазые,
Которых каждый вечер от похмелия лечу...
Ну, что же ты замолкла?.. Ты, пожалуйста, рассказывай...
И Катька спьяну треплется, а я - сижу, молчу...
К чему теперь тиранить бедные мозги
Сюжетом, скрывшимся за тридевять страниц?
Вокзал скрывается за кружевом пурги,
Слезинки капают с Натальиных ресниц.
Все возвращается на круг: "Мужчины - сволочи!"
Пока какой-нибудь залетный вертопрах
продлит с Натальей мой роман командировочный,
и за меня ее доносит на руках.
Через вагонное окно с двойными рамами
Я в ночь не выкрикнул последнее "люблю",
упал на полку, как солдат смертельно раненый,
И ничего уже не чувствую, и сплю.
Да и тебе, душа моя, не век кручиниться,
Зажав печаль, как талисман, в пустой горсти.
Ведь не макнешь перо в почтовую чернильницу,
Не позовешь меня на лето погостить.
Кого теперь ее дочурка кличет папою?
Кого в дальнейшем посвятит себе в отцы?
Опять пурга, пустой вокзал и слезы капают,
Но по другому кандидату в подлецы.
И как записка по натянутой веревочке,
В которой пишется различная мура -
Она достанется какому-нибудь Левочке
Et cetera, mein lieber Freund, et cetera....
Случится ль нам остановиться, успокоиться,
и осознать, что не всегда нам двадцать лет?
Что все дороги то расходятся, то сходятся,
И ничего в том изумительного нет,
И ничего в том замечательного нет,
И ничего в том сверхъестественного нет...
Окно Натальино мелькнет несмелым отблеском,
А два Маринкиных погрузятся во тьму.
Но я не еду никуда, поскольку в отпуске.
Я нынче девок принимаю на дому...
Когда же мы поговорим наедине,
завесив окна, запалив фитиль свечи?
Когда поймем, что дело движется к весне,
и что недуг печали нашей излечим?
Взлетим над всеми дрязгами,
избавившись от тяжести,
дадим возможность душам
отдохнуть от передряг.
Сдадим к чертям всю ненависть,
а получить откажемся,
и склеим по кусочкам жизнь,
расколотую зря.
Вокзалов шум, моторов гул и лязг ремней
в который раз нас разлучают на века.
Не дай вам Бог на волю вырваться, как мне!
Когда же мы поговорим по пустякам?
Благими пожеланьями
дорожку гладко выстелим,
поспорим напоследок
о сомнительных вещах.
Ударимся в поэзию,
допишемся до истины,
хотя, ценнее истины
Прощальная Свеча.
А, может, жизнь другою быть и не могла,
И никогда не станет слаще, как ни клей?
Не дотянули мы до полного тепла,
зато избавились от ведьминых ночей...
Нет, не птицы беду принесли,
здешний край чересчур нелюдим.
Просто мы друг от друга вдали,
просто мне суждено быть таким...
Просто небо - со мною вразрез,
приковали надолго дела.
Отменили до лета мой рейс -
так что временно я - не крылат...
Клонит ветер тайгу,
перепутав с травой,
хоть и видит траву
только месяц в году.
У белесой горы
нынче нет никого.
Я тебя у нее
никогда не найду...
И, когда-то, друг друга простив,
все поймем и украдкой вздохнем.
И случайный залетный мотив
нас заставит молчать о своем.
Нет, не птицы склевали мечты,
просто время нас будит от снов,
просто выше любой высоты
нежность наших несказанных слов...
Нам тепла - то досталось
всего - ничего,
все дороги - в снегах,
все озера - во льду.
У белесой горы
нынче нет никого,
Я тебя у нее
никогда не найду...
|